Библия

История еврейской литературы начинается с Библии. Впрочем, это не совсем та Библия, которая хорошо знакома, видимо, большинству читателей. На иврите она называется Танах, по-английски - Jewish Bible (еврейская Библия). В русском языке общепринятого термина пока нет.

Отличают еврейскую Библию от христианской две вещи. Во-первых, состав. В еврейскую Библию не входит, конечно, Новый Завет. Также в ней нет книг Товита, Иудифи, Маккавейских и других неканонических книг, которые печатаются обычно в христианских иданиях Библии. Во-вторых, еврейская Библия читалась (хранилась, переписывалась, печаталась, комментировалась и т.д.) евреями, которые воспринимали ее и обращались с ней в соответствии со своей религией. То есть, в еврейской Библии существенными оказываются не те элементы, которые существенны для христианской.

Например, язык. Еврейская Библия написана на древнееврейском и частично на арамейском языках. Язык Библии называется в еврейской традиции лошн-койдеш, святой язык . Перевод на другие языки возможен, конечно, однако статус такого перевода (таргума) резко меняется и оказывается близким к статусу комментария.

Отношение к некоторым книгам Библии принципиально меняется в зависимости от того, напечатана она или написана от руки переписчиком-софером, с соблюдением всех предписанных еврейским законом правил. Изготовленный софером пергаментный свиток Пятикнижия (сефер-Тора) последние 2000 лет, после разрушения Храма, является высшей святыней иудаизма. Такие свитки хранятся в синагоге в особом шкафу (арон-кодеш); их, как людей, одевают в красивые одежды (тора-мантл); деревянные катушки, на которые намотан свиток, называются эц хаим - древо жизни .

Из различных элементов текста - буквы, огласовки, знаки кантилляции, определяющие интонацию при чтении - наибольшая древность и, соответственно, авторитетность приписывается буквам. Даже не влияющие на смысл лишние или недостающие буквы в свитке Торы делают его некошерным, т.е. непригодным для ритуального использования. Именно буквы Торы, их форма и взаимное расположение на листах пергамента, а вовсе не общий смысл сказанного, являются, как утверждают еврейские мудрецы, высшим выражением воли Всевышнего и чертежом сотворенного Им мира. Многообразные смыслы этой единой буквальной Торы возникают, когда человек читает ее: [Слово Мое подобно ведь огню, сказал Господь,] подобно молоту, ударяющему скалу (Иеремия 23:29). Как удар молота высекает многие искры, так и слово единое выходит для многих смыслов (Санхедрин 34а).

Помимо Торы (Пятикнижия Моисеева), в состав Танаха (еврейской Библии) входят еще два больших раздела - Пророки (невиим) и Писания (ктувим).

Талмуд описывает их состав таким образом (в скобках при необходимости даны названия соответствующих книг по синодальному переводу Библии): Порядок Пророков: Йеошуа (книга Иисуса Навина) и Шофтим (книга Судей Израилевых), Шмуэль (книги Царств I-II) и Млахим (книги Царств III-IV), Ирмеяху (Иеремия) и Йехезкиль (Иезекиил), Йешаяху (Исаия) и Двенадцать (Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Иона, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария, Малахия). <...> Порядок Писаний: Рут (книга Руфи) и Тхилим (Псалтирь) и Мишлей (Притчи Соломоновы), Кохелет (Экклизиаст), Песнь Песней, Кинот (Плач Иеремии), Даниэль, Мегилат Эстер (книга Есфири), Эзра (первая книга Ездры и книга Неемии), Диврей ха-ямим (книги Паралипоменон) (Бава Батра 14б).

Согласно Талмуду, законодательной силой обладает только первая часть Танаха - Тора, полученная Моисеем на горе Синай. Хотя остальные книги Танаха также написаны посредством пророчества, их статус в традиции существенно иной. Тора предшествовала творению мира (Талмуд сравнивает ее с чертежом, в который смотрит архитектор, когда возводит здание) и потому остается актуальной до конца времен, до завершения мира. Все остальные многочисленные пророчества носили более частный характер (от поиска пропавших вещей до предсказаний о восстановлении Храма), и лишь немногие из них составляют книги Танаха - только те, которые пока еще не сбылись.

Известный сегодня библейский канон был сформирован мудрецами Талмуда в I-II вв. н. э. Именно они в спорах между собой решили, какие книги являются священными, а какие - нет. Сомнения вызывали не только похожие на светскую литературу Песнь Песней, Экклизиаст и книга Есфири, но даже книга Иезекиила.

Канонизация Писания была связана с окончанием библейского периода иудаизма и началом новой - талмудической - эпохи. Талмуд описывает это изменение как прекращение пророчества, случившееся в начале периода Второго Храма (IV в. до н.э.). Отныне главным действующим лицом еврейской религии оказывается не пророк, записывающий продиктованные ему свыше слова, но мудрец, изучающий священные книги и отстаивающий свое мнение в споре с другими мудрецами.

Устная Тора: власть мудрецов и жанр мидраша

Власть мудрецов искала, конечно же, подтверждений своей легитимности, своего права толковать Писание и устанавливать законы. Из стихов Пятикнижия выбираются такие, которые могут быть истолкованы в соответствие с потребностями мудрецов: И придешь ты к священникам, левитам и судьям, которые будут в те дни... Согласно Торе, которой они научат тебя, и по закону, который они скажут тебе, поступай; не отклоняйся от того, что они возвестят тебе, ни вправо, ни влево (Втор. 17:9-11). Но в толковании этих стихов мудрецами можно увидеть не только декларацию своих поистине безграничных полномочий, но и некоторую долю самоиронии, смущения перед лицом взятой на себя власти: [...не отклоняйся от того, что они возвестят тебе,] ни вправо, ни влево - даже если о левом, которое ты видишь своими глазами, [скажут тебе,] что оно правое, или о правом - что оно левое, слушайся их! (Сифрей, Шофтим, 11).

Видимо, мудрецам не так просто воспользоваться присвоенной властью; они, кажется, ощущают ответственность перед канонизированным ими же самими прошлым, которое подавляет их своим неоспоримым величием. Они как будто оправдываются: И придешь ты к священникам, левитам и судьям, которые будут в те дни... [Что значит: которые будут в те дни?] Разве мог бы ты подумать, что человек пойдет к судье, которого не будет в его дни? Но ведь не к кому тебе пойти, кроме судьи, который в твои дни, и, значит, не говори: Отчего это прежние времена были лучше этих? (Эккл. 7:10) (Рош Хашана 25б). В этих непростых отношениях мудрецов с канонизированным ими Писанием складывается та своеобразная роль традиционной еврейской литературы, которую она сохранит и в последющие времена - роль высшей религиозной инстанции, лишенной внятного голоса, но обладающей тем не менее реальной властью, похожей на власть коллективного бессознательного, на коллективную совесть иудаизма.

Характерным жанром талмудической литературы, опирающейся на Библию и свободно выходящей за ее пределы, - жанром, во многом определившем своеобразие еврейской религии, является мидраш. Этот термин можно перевести как толкование или расследование . Примеры мидрашей приведены в предыдущих абзацах, и в них хорошо видна основная особенность этого жанра: наличие цитаты из Писания, т.е. голоса авторитетной, канонизированной традиции, и рядом с ней - голоса мудреца, толкующего, переиначивающего эту цитату, включающего ее в новый, актуальный контекст, как бы вступающего в живой диалог с Писанием. Мидраш может выглядеть как экзегетический комментарий, в котором его автор лишь разъясняет смысл библейского стиха, а может - как проповедь, в которой цитата из Писания является лишь риторическим украшением. Но во всех случаях сопоставление, одновременное звучание в мидраше двух голосов - Писания и мудреца, принадлежащих к разным эпохам и обладающих различным религиозным авторитетом, создает тот диалог прошлого и настоящего, то внутреннее напряжение, которое оживляет мидрашистские тексты (см. Мидраш как событие ).

Появлению этого жанра предшествовали пересказы Писания, в которых библейские сюжеты причудливо переплетались с устными преданиями. Стремление мудрецов разделять и строго различать канонические тексты и позднейшие добавления к ним проявилось на всех уровнях, не только в формировании жанра мидраша. Теологической основой для такого различения стало учение о двух Торах - Письменной и Устной - и об их единстве.

Устная Тора включает в себя всю деятельность мудрецов (прошлых, современных и будущих) - установленные ими законы и частные указания. Устная Тора, в отличие от Письменной, не завершена. Однако, согласно Талмуду, Моисей получил на горе Синай обе Торы - и даже вопрос, который ученик задаст своему учителю в будущем . Таким парадоксальным образом обосновывается и возможность разрыва между актуальной традицией и Писанием, между незавершенной, разворачивающейся в истории Устной Торой и предшествующей миру , вневременной Торой Письменной, - и единство Торы, которое необходимо утверждать и восстанавливать в каждом поколении.

Канонизировав Писание и признав его безусловный авторитет, мудрецы Талмуда определили сферу своей (и всех последующих поколений) деятельности и авторитета как Устную Тору. К этой сфере относится вся последующая традиционная еврейская литература.

Устная Тора: Талмуд

Первым и самым крупным памятником Устной Торы является Талмуд. Началом Талмуда стала кодификация уходящей в прошлое (в связи с разрушением Второго Храма в 70 г. и рассеянием евреев) традиции Земли Израиля. В конце II - начале III веков сформировался обширный корпус текстов, описывающих религиозные законы и нормы - Мишна. Мишна складывалась в рамках устной традиции, собиравшей высказывания мудрецов нескольких поколений (I-II вв. н.э.): детали ритуала, обычаи мудрецов, споры между ними, анекдоты из их жизни, их рассказы о героях Танаха, их притчи и т.п.. Все это разнообразное, разножанровое литературное наследие мудрецов было записано в 63-х трактатах Мишны сгруппированых в шесть разделов: Посевы, Праздники, Женщины, Ущербы, Святыни, Очищения. Основанием для классификации текстов, как мы видим, стал не жанровый или хронологический принцип, а а их связь с практиками: с сельским хозяйством, календарем, семейным и гражданским правом, службой в Храме, ритуальным очищением.

По каждому вопросу Мишна приводит все авторитетные мнения, иногда дополняющие, а иногда противоречащие друг другу. Новым в Мишне (по сравнению с перечислением заповедей в Пятикнижии) был тематический способ организации материала. Само слово мишна можно перевести как повторение - повторение Торы. Однако это повторение было отнюдь не механическим, и связь сказанного в Мишне с Письменной Торой далеко не всегда была очевидной. Поэтому сразу же после записи Мишны началось ее обсуждение, продолжавшееся несколько веков и составившее собственно Талмуд. Эти обсуждения велись в двух центрах - в Палестине, находившейся под властью Рима, и в Персии. Здесь сформировались два Талмуда, получившие названия соответственно Иерусалимский (завершен в IV в.) и Вавилонский (более полный, завершен в конце V - VI в.). Текст Талмуда представляет собой записи дискуссий, которые вели мудрецы на протяжении нескольких поколений.

Характерен вопрос, с которого нередко начинается в Талмуде обсуждение очередного фрагмента Мишны, очередной порции кодифицированной традиции: Откуда это у нас? . Откуда в данном случае означает: Из какого места в Писании? . Для каждого закона Устной Торы необходимо найти основания в Торе Письменной, убедиться, что он не противоречит ни ей, ни другим законам, входящим в Мишну. И здесь незаменимой оказывается техника мидраша (толкования), позволяющая вычитывать в текстах Писания подтверждения актуальной традиции.

Конечно, установить взаимно-однозначное соответствие между стихами Писания и собранными в Мишне нормами не удается. Участники дискуссии предлагают разные варианты, оспаривают мнения друг друга. Дискуссия, начатая мудрецами, не всегда завершается явной победой одного из них, чаще Талмуд приводит лишь спектр мнений, которые заново рассматриваются в спорах между мудрецами следующих поколений, а их споры, в свою очередь, становятся предметом обсуждения для следующих. Талмуд фиксирует эти споры в телеграфном стиле: никакой многословной риторики, только краткая формулировка позиции мудреца и - часто, но не всегда - его главный аргумент. Язык Талмуда изобилует формулами, обозначающими стандартные ситуации в споре между мудрецами: возражение с опорой на Писание, возражение с опорой на Мишну, ответ на возражение, логическое построение и т.п..

Для Талмуда не существует менее и более значимых в религиозном отношении вопросов. Яйцо, снесенное курицей в праздник, невозвращенный долг, жертвоприношения в Храме - любой предмет или поступок, ставший предметом спора, может и должен быть соотнесен с канонизированным прошлым, с событиями священной истории, и классифицирован как разрешенный или запрещенный, обязательный или добровольный. Религиозное законодательство словно бы стремится распространить свою власть на все сферы жизни, однако рядом с его жесткой и формальной логикой в Талмуде можно встретить не содержащие явной дидактики повествования: рассказы из жизни мудрецов (являющихся одновременно и авторами, и героями Талмуда) и персонажей Библии прихотливо перемежаются с записями дискуссий. Галаха и агада, законодательная и повествовательная части тадмудической литературы позднее стали восприниматься как мало связанные друг с другом и имеющие разные функции: галаху изучают, чтобы соблюдать заповеди, агаду - читают для души . Однако во времена Талмуда это разделение не было столь очевидным, как в Средние века и в Новое время.

Начиная со Средних веков, Талмуд становится главной и едва ли не единственной книгой, выражающей учение иудаизма в целом; он становится главным, а иногда единственным предметом, изучаемым в ешивах - еврейских академиях. Изучение Талмуда в большинстве еврейских общин воспринимается как наиболее полное исполнение заповеди изучения Торы. Только знание Талмуда делает человека образованным в еврейском понимании. Мальчик, достигший возраста бар-мицвы (13 лет, совершеннолетие), жених перед свадьбой, раввин, претендующий на должность обязаны продемонстрировать свое умение комментировать талмудические тексты. Это же умение оказывается решающим в споре между учеными и определяет религиозный статус раввинов. В ашкеназской традиции людей, умеющих изучать Талмуд, называли на идише шейнэ идн (прекрасные евреи), а неспособных справиться с его трудностями - простэ идн (простые евреи), причем прекрасные евреи пользовались целым рядом преимуществ, обеспечивавших им более высокое социальное положение.

Тексты молитв

Если Талмуд, изучение которого требует огромных интеллектуальных усилий и специальной подготовки, отделял элиту от необразованной массы, т.е. определял вертикальное расслоение традиционного еврейского мира, то тексты молитв, знакомые каждому традиционному еврею, делили этот мир по горизонтали, на различные общины, придерживающиеся различных нусахов (молитвенных ритуалов).

Молитва выходит на первый план в еврейской религии после разрушения Храма. Мудрецы называют ее служением в сердце , при этом слово служение (авода) в библейском языке отчетливо связано с храмовыми жертвоприношениями. Молитва заменяет их, точнее - заполняет опустевшее место, подобно тому, как голос мудрецов заменяет умолкнувшее пророчество, и центром общественной религиозной жизни Израиля вместо единого, но разрушенного Храма становятся многочисленные синагоги.

Порядок общественной молитвы в Талмуде определен далеко не полностью, упоминаются лишь два главных элемента: заповеданное Торой чтение Шма (отрывки из Торы Втор. 6:4-9, Втор. 11:13-21, Чис. 15:37-41, начинающиеся словами Шма Исраэль - Слушай, Израиль! ) и установленная мудрецами собственно молитва - тфила, называемая также амида (от ивритского корня амад - стоять; молитва, в отличие от Шма, читается стоя) или шмоне-эсре (восемнадцать [благословений]). Эти элементы, сохраняя свой определяемый древностью высокий статус, в современных сидурах (молитвенниках) составляют лишь незначительную часть их объема.

После завершения Талмуда и на протяжении всего Средневековья идет активное религиозное творчество в области молитвы. Тексты молитв растут за счет включения в них Псалмов и отрывков из других священных книг - Библии, Мишны, Таплмуда, а также за счет сочиняемых в разных общинах пиютов (литургических гимнов).

В раннем Средневековье состав и порядок молитвы формируется под влиянием двух крупнейших центров учености - в Вавилонии и в Земле Израиля. В IX в. рав Амрам Гаон в Багдаде по просьбе евреев Испании составил первый известный молитвенник, включающий все необходимые тексты, расположенные в нужном порядке. Помимо Испании, влияние вавилонской традиции сохранялось до XIX в. в общинах Прованса и йеменском нусахе балади. Традиция Земли Израиля была влиятельной в некоторых общинах Сев. Франции, Германии, Англии и Италии.

Появление в XV в. печатных молитвенников - сидуров привело к большей стандартизации молитвы и сокращению числа нусахов (молитвенных ритуалов). В настоящее время имеется два основных: нусах Сфарад, первоначально выработанный евреями Испании (Сфарада) и распространившийся в Сев. Африке, на Ближнем Востоке и на Балканах, и нусах Ашкеназ, принятый в большинстве общин Европы (в том числе и России), а затем - США и Южной Африки. Кроме того, выделяют нусах Хасидим (близкий к нусаху Сфарад и дробящийся на множество более мелких нусахов, принятых в различных направлениях хасидизма (см. ниже), среди которых наиболее широко распространенным - в том числе в Петербурге - является нусах Хабада), нусах Тейман (основанный на указаниях Маймонида, принятый сейчас в общинах йеменских евреев в Израиле), итальяни (некоторые общины Центральной Италии, Салоники, Стамбул) и др.

Различия между нусахами очень незначительны и, вообще говоря, не препятствуют еврею молиться в чужой общине. Тем не менее выбору и сохранению своего нусаха придается большое значение - он является как бы лицом общины внутри еврейского мира. Так, выделение хасидизма в особое направление в рамках еврейской религии сопровождалось формированием новых нусахов.

Галахические кодексы и респонсы. Религиозная власть

После завершения Талмуда, в период раннего Средневековья, когда подавляющее большинство евреев проживало в исламском мире, религиозная власть оказалась сосредоточенной почти полностью в руках нескольких семейств, из среды которых выдвигались гаоны (главы существовавших с талмудических времен академий в Суре и в Пумбедите, переехавших в Багдад) и рейш-галута (глава изгнания). К ним в случае необходимости обращались с вопросами, и они, опираясь на имеющиеся у них тексты Талмуда, давали ответы. Эти респонсы - вопросы и ответы (шейлот у-тшувот, сокращенно - шут), которые собирались вместе, переписывались, а впоследствии - печатались, составили особый жанр еврейской галахической литературы.

Во времена гаонов были предприняты также первые попытки исчисления заповедей Торы (Талмуд лишь упоминает однажды их общее количество - 613, но не делает попыток их перечислить) и составления руководств по практической галахе, т.е. список готовых решений по вопросам, обсуждавшимся в Талмуде и актуальным после разрушения Храма.

Однако эти кодексы не смогли вытеснить Талмуд с его позиции главного источника для выяснения практической галахи. В XI в. гаоны теряют свою почти абсолютную власть; одновременно в нескольких странах (в том числе и в христианской Европе) возникают новые центры еврейской учености и раввины, принимающие решения не по указаниям сверху , а на основании собственного анализа талмудической литературы. Иерархическая структура религиозной власти не выходит теперь за пределы одной общины, одного города. Раввины разных городов, конечно, спорят между собой, обмениваются вопросами и ответами (литература респонсов бурно развивается), но остаются практически независимыми друг от друга.

В XII в. Маймонид (или Рамбам - рабби Моше бен Маймон, великий раввин и философ, родившийся в Испании и живший в Египте, известный в средневековой Руси как Моисей Египетский) предпринимает очередную попытку составить галахический кодекс. В предисловии к своему кодексу Мишне Тора он пишет о своем намерении кратко изложить все законы..., однако без ссылок на рассуждения, предшествовавшие установлению этих законов, - чтобы сделать изучение Галахи доступным каждому .

Великолепно написанный и всеобъемлющий кодекс Маймонида стал важным и авторитетным (особенно для евреев исламских стран) галахическим источником, однако - отнюдь не единственным. В христианской Европе формирующееся ашкеаназское еврейство избрало иной путь - выведение Галахи непосредственно из Талмуда. Этот трудоемкий способ позволил надолго сохранить религиозную иерархию и единство еврейской религии, несмотря на практически полную автономность отдельных общин и их независимость друг от друга. Функцию высшей инстанции, обеспечивающей единство местных общин и устанавливающей обязательные для всех религиозные нормы, выполнял, по сути дела, сам Талмуд: его авторитет признавался во всех общинах, а малочисленность элиты, способной разбирать и толковать Талмуд, настраивало ее скорее на сотрудничество, чем на борьбу друг с другом за людские души.

Переломным событием в истории кодификации Галахи стала книга р. Йосефа Каро (XV-XVI вв.; он родился в Толедо, после изгнания евреев из Испании жил в Палестине, в г. Цфат) Шулхан Арух ( Накрытый стол ). Каро, в отличие от Маймонида и других своих предшественников, не пытается представить свои решения как результат изучения всей предшествующей традиции, он только фиксирует последние наиболее авторитетные мнения по каждому вопросу. Иными словами, он видит задачу своего кодекса только в фиксации Устной Торы, но не в установлении связи между Устной и Письменной Торами.

Шулхан Арух довольно быстро стал общепринятым и, если не вытеснил, то, по крайней мере, потеснил Талмуд в сфере религиозного законодательства, несмотря на резкие возражения крупнейших раввинов XVI в. во главе с легендарным р. Йеудой Ливой бен Бецалелем (Махарал из Праги).

Отныне принятие галахических решений уже не требует таких обширных знаний, как прежде, и структура еврейского мира меняется. Восточно-европейское ашкеназское еврейство, вступившее в XVI в. в пору своего расцвета, выстраивает иерархию надобщинных организаций (ваадов), приобретающих все большую власть. Изучение Талмуда отрывается от реального управления религиозной жизнью общины и превращается в самоценное занятие, сохраняющее, впрочем, весьма высокий престиж и дающее средства к существованию.

В дальнейшем развитии галахических кодексов, наряду с традиционным комментированием, сопоставлением мнений и разворачиванием дискуссии по каждому вопросу, отчетливо выделяется линия, направленная в противоположную сторону - на упрощение кодекса, устранение дискуссий и различных мнений, уменьшение объема и максимального приближения к повседневным нуждам и возможным проблемам простого еврея . Среди них стоит упомянуть Кицур Шулхан Арух ( Краткий Шулхан Арух ), написанный в XIX в. р. Шломо Ганцфридом (Австро-Венгрия) и представляющий собой предельно сжатое изложение основных законов, и Мишна Брура (XX в., р. Исраэль Меир ха-Коэн), в которой устрожение, введение дополнительных ограничений и предписаний является главным способом устранения разногласий между комментаторами Шулхан Аруха , позволяющим добиться простоты и однозначности указаний.